КОКО ШАНЕЛЬ
НЕПРОСТАЯ ЮНОСТЬ
НЕПРОСТАЯ ЮНОСТЬ
Габриэль Бонёр Шанель родилась 19 августа 1883 года в Сомюре. Ее отец Альберт Шанель был ярмарочным торговцем и на тот момент не состоял с матерью девочки Жанной Деволь в официальном браке, хотя у них уже подрастала старшая дочь Джулия. Позже родители поженились, что, однако, не заставило Альберта остепениться: он постоянно пропадал на ярмарках, месяцами не бывая дома.
В семье было пятеро детей: Габриэль, два ее младших брата Альфонс и Люсьен, ее младшая сестра Антуанетта и ее старшая сестра Джулия. Чаще всего соратниками в ее детских играх становились старшая сестра Джулия, которую Габриэль ласково звала «Жужу», и брат Альфонс. Остальные дети были еще слишком малы. Когда Габриэль исполнилось двенадцать, умерла ее мать, долгое время болевшая туберкулезом. Спустя годы, уже будучи знаменитой, в беседе о жестоких ударах судьбы Шанель скажет: «Я сама познала, что это такое! В двенадцать лет у меня отняли всё. Я чувствовала, что я умерла!». В 1895 году отец отдал дочерей в сиротский приют, устроенный в женском монастыре в Обазине. С тех пор они его так ни разу и не видели.
Жизнь в приюте была полна правил и запретов. Отношения Габриэль с монахинями складывались не лучшим образом. Девочка с детства не отличалась покладистым характером. В обители воспитанницам преподавали географию, историю, арифметику и Закон Божий. Чтобы обеспечить будущее сироток, их обучали также кулинарии и, разумеется, шитью. Правда, оно было самым элементарным: удлинить юбку, окаймить скатерть, расшить салфетку. По иронии судьбы, маленькой Габриэль выполнить такое задание удавалось не всегда: она колола пальцы, теряла иглы, - и результат не всегда соответствовал желаемому. И это неудивительно: в приюте нужно было де¬лать рутинную работу, а Шанель была рождена, чтобы творить.
Интересно, что в том же приюте, что и Габриэль, только на платной основе, воспитывалась ее тетушка Адриенн, которая была даже моложе своей племянницы. Девушки были очень дружны и часто проводили время вместе.
Будущая кутюрье сильно переживала из-за того, что отец ни разу не появился в приюте после того как привез сюда дочерей. Чтобы не чувствовать неловкости, отвечая на многочисленные расспросы подруг, она придумала легенду, согласно которой Альберт Шанель содержит свои виноградники в Америке и для того, что¬бы он приехал, должно случиться что-то очень весомое. «Океаны по пустякам не переплывают», - говорила она, и постепенно все привыкли к этой красивой сказке.
К восемнадцати годам Габриэль превратилась в милую барышню, пожалуй, чересчур худощавую, что считалось немодным в эпоху, отдающую предпочтение дамам с пышными формами. Однако у девушки была самобытная красота, не вписывающаяся ни в какие каноны, что и стало одним из ее главных козырей на все последующие годы.
Взрослея, Шанель понимала, что монастырские обычаи не соответствуют ее воинственному духу. Одновременно с этим ее сподвижница Адриенн взбунтовалась против желания родителей выдать ее замуж за нелюбимого, но обеспеченного жениха. Девушки приняли решение бежать из монастыря. Однако скоро стала понятна вся безрассудность их поступка: без единого франка в кармане им некуда было пойти, не на что было даже пообедать. Сгорая от стыда, Габриэль и Адриенн вынуждены были вернуться к своим родственникам, чете Костье. После разразившегося скандала юных бунта¬рок попытались водворить обратно в Обазин, но настоятельница дала понять, что оставит в приюте лишь тех воспитанниц, которые посвятят свою жизнь монастырю, чего девушки явно не хотели.
И их определили в Мулен, в Институт Богоматери. По окончании учебы в этом заведении воспитанницам обеспечивали трудоустройство. В 1902 году Габриэль и Адриенн были направлены на работу в магазин «Святая Мария», торгующий приданым для невест. Их задача состояла в том, чтобы принимать заказы, подшивать платья и продавать выставленный товар, с чем они прекрасно справлялись.
Освободившись от монастырских правил, девушки жили в отдельной комнате и получали удовольствие от долгожданной свободы. Хотя у Габриэль оставалось не так много времени (рабочий день длился 10 часов), она стала принимать заказы на дому, и через некоторое время у нее появились постоянные клиенты.
Однажды Габриэль и Адриенн проводили каникулы в Варение, у родственников. Там Шанель впервые убедилась в том, что шитье может быть не просто рутинной работой, но и весьма интересным занятием. Ее тетушка Костье интересовалась шляпами, но никогда не носила их в готовом купленном виде, перекраивая и перешивая головные уборы по своему вкусу. Габриэль помога¬ла родственнице по дому и часто наблюдала за этими чудесными метаморфозами: бесформенные шляпы превращались в оригинальные аксессуары. Так зарождалось чувство стиля великой Шанель.
Молодая и одержимая желанием изменить свою участь, в поисках чего-то большего Шанель решается стать статисткой в одном из городских кафешантанов «La Rotonde» и уговаривает на это свою неразлучную подругу Адриенн. Девушки должны развлекать публику между выступлениями уже известных в городе певиц.
Тогда и появилось знаменитое прозвище «Коко», которое будет сопровождать Габриэль всю ее жизнь. В небогатом репертуаре Шанель было две песенки, пользовавшиеся большой популярностью у завсегдатаев заведения: «Ко-ко-ри-ко» и «Кто видел Коко в Трокандеро?». Когда публика вызывала свою любимицу на «бис», она дружно скандировала: «Ко-ко! Ко¬ко!». Поначалу Габриэль не нравилось это не вполне привычное для девушки прозвище, но с годами оно настолько к ней привязалось, что стало фактически ее вторым именем.
Вполне естественно, что когда в магазине, обладавшем безупречной репутацией, узнали о том, чем занимаются в свободное время работницы, Габриэль и Адриенн были уволены. Однако старые клиентки всё так же приходили к девушкам с новыми заказами на дом. Коко пользовалась успехом в «La Rotonde», ей даже предложили заключить годовой контракт. Но радость от удачи длилась недолго: спустя несколько месяцев Шанель заскучала, понимая, что Мулен для нее тесен, и нужно двигаться дальше. Тогда она уговорила Адриенн попытать счастья в Виши, городе, куда в курортный сезон приезжали многие парижане. Однако в Виши девушек никто не ждал: директора наотрез отказывались брать на работу Габриэль, ссылаясь на ее худобу, неумение танцевать и на плохой голос, к тому же все контракты на сезон были подписаны. Неудачными были и попытки Адриенн. Желая достичь успеха, Шанель брала уроки танца и пения, ее сбережения таяли на глазах, но Коко хотела добиться поставленной цели. Убедившись в безуспешности попыток, Адриенн уехала в Мулен. Габриэль пробыла в Виши до конца сезона, ей даже пришлось устроиться разносчицей целебной воды, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Не добившись успеха, она вынуждена была вернуться. Так за¬кончилась, едва начавшись, карьера певицы Коко, о которой мечтала Габриэль. Хотя, кто знает, сложись всё иначе, возможно, у мировой моды не было бы великого имени...
Во время своих выступлений Габриэль знакомится с Этьеном Бальсаном, офицером в отставке, который был ее поклонником и завсегдатаем кафе, где пела Коко. Спустя некоторое время они начинают жить вместе в недавно купленном Бальсаном имении Руалье, но участь содержанки не для Шанель, она хочет сама зарабатывать и стремится к независимости. Тогда же появляются первые идеи ее стиля, которые позже войдут в мировую моду. Габриэль понимает всю нелепость сковывающих движения корсетов, обращает внимание на мужской костюм и, в частности, на брюки. Удобство - вот что должно стать ключевой идеей новой моды. Бальсан был большим любителем лошадей, вместе с Коко они часто посещали скачки, ежедневно прогуливались верхом. По его собственному выражению, Этьен поставил ей ногу в стремя - как в прямом, так и в переносном смысле этого слова.
Благодаря Этьену Бальсану у Шанель проснулась страсть к лошадям. До того Коко мало интересовалась конным спортом, и первый раз ехала на бега без малейшего удовольствия. Но постепенно она стала обращать внимание на их элегантную походку, грустный взгляд, гордую осанку. Чистокровные скакуны, которых держал Этьен, сильно отличались от тех детских ассоциаций, которые остались в ее памяти: замученная лошадь медленно тащит в гору нагруженную коляску ее отца, а потом понуро бредет к себе в стойло. Габриэль сама попросилась стать ученицей Бальсана, и он сделал из нее превосходную наездницу
Устав от бесполезно проведенных дней, Коко настояла на том, чтобы Бальсан помог ей заняться делом. Этьен любезно предоставил Шанель свою холостяцкую квартиру в Париже. И Коко начала творить. Девушка стала придумывать новые шляпы. Ее раздражали сложные модели с перьями, цветами и прочими безделушками, которые были в моде в начале века. Шляпка от Шанель должна быть простой, лаконичной и, разумеется, элегантной. Дела пошли неплохо, клиентками Коко становятся бывшие любовницы Бальсана, а также их общие знакомые, приезжавшие в Руалье.
В 1910 году стало понятно, что Шанель требуется помещение куда более просторное, и она перебралась на улицу Камбон, где открыла свое ателье под смелым названием «Моды Шанель». Наметились перемены и в личной жизни: увлечение Коко успешным бизнесменом Артуром Кэпелом оказалось взаимным. Кроме того, они стали партнерами: Кэпел предложил Шанель финансовую помощь для открытия магазина шляп. Кстати сказать, позже Габриэль вернет возлюбленному те деньги, что взяла у него в долг в начале творческого пути. Популярность Шанель быстро растет, целеустремленная и уверенная в себе, она активно вращается в кругах парижской богемы, привлекая всё больше клиентов. Практичные и элегантные вещи от Шанель пользуются успехом.
В 1913 году она открывает свой бутик в Довиле, в витринах которого выставлены шелковые блузы, легкие куртки, кожаные жакеты, выполненные на манер жокейских, матроски, плащи для прогулок и многие другие, не совсем привычные для женского гардероба того времени вещи.
Таковы были первые успехи и неудачи, которые лишь закалили и без того смелый характер Шанель. Позже появится черное платье, великолепные духи, сумочки и шляпки, - но ее неповторимый стиль уже сформирован и необыкновенно популярен у изысканной публики.
Летом 1914 года война застала Коко в Довиле. Никто до последнего не верил, что в разгар та¬кого замечательного лета начнется кровавая резня. 28 июля была объявлена всеобщая мобилизация, а 3 августа - война. Улицы города стремительно опустели, многие заведения закрылись. Перед мобилизацией Артур Кэпел дал Коко дельный совет: не закрывать свой бутик, выждать время и присмотреться. Никто не ждал, что война продлится дольше шести недель, власти даже не стали запасать зимнюю форму. Но события развивались по своему сценарию. Разбитые противником французские войска отступали. После поражения в битве при Шарлеруа 23 августа была оккупирована большая часть Франции, что, в свою очередь, стало следствием огромного потока беженцев в Довиле. Кроме того, здесь остановились многие парижане, считавшие город более надежным, нежели столицу. Это были представители буржуазии и аристократии, владевшие на побережье многочисленными виллами.
При таком скоплении обеспеченных дам дела у Шанель пошли в гору. Позже она расскажет: «Им требовались не только шляпы, но вскоре - за отсутствием других кутюрье - и одежда. В моем ателье были только модистки. Я сделала из них кутюрье». У заказчиков не было выбора, так как в Довиле работал только бутик Шанель, все остальные ателье закрылись.
Габриэль всегда умела приспосабливаться к обстоятельствам. Она выставила в витринах вещи, которые шила на себя. Кроме того, с учетом военного времени, не терпящего вычурности и жеманства и ставящего на первое место удобство, она упростила старые свои модели; отныне ее шляпы совершенно ничем не укра¬шались.
Многие дамы пошли работать сестрами милосердия в госпиталь; им также нужна была практичная форма. Перед Коко встала задача быстро сшить десятки блуз и головных уборов. При таком количестве заказов Шанель требовалась помощь, кроме того, она выписала к себе сестру Антуанетту и тетушку Адриенн, с которой некогда была неразлучна.
Сама Габриэль не решилась стать сестрой милосердия, но это совершенно не говорит о ее бессердечности. На то могло быть сразу две причины. Первая - элементарное отсутствие времени: весь день Шанель проводила за работой в своем ателье. Была и вторая возможная причина - среди раненых молодых людей, корчащихся от болей на койках, она могла встретить одного из тех офицеров Мулена, что часто посещали выступления юной статистки. Коко помнила их блестящими красавцами; ныне они были изувечены войной. Кроме того, Шанель хотелось навсегда забыть то время, когда ей приходилось подрабатывать в кафе. Слишком глубоки были раны юности.
Габриэль пользовалась несомненным успехом. Перед открытием у дверей магазина выстраивались очереди, для удобства клиентов перед входом были поставлены маленькие столики и скамеечки. Когда опускали шторы от палящего солнца, создавалось впечатление, что это терраса изысканного кафе. Тут не было блюд и напитков, а гости обсуждали последние события, вести с полей и газетные заметки.
Ситуация переменилась после победы в Марнском сражении, когда натиск немцев слегка ослабел. В конце осени 1914 года улицы Довиля опустели, Антуанетта и Адриенн уехали. Сама Габриэль, видя, что прежнего наплыва клиентов уже не будет, оставила бутик на по¬печение проверенной продавщицы, а сама по¬святила себя парижскому ателье на Рю Камбон, куда потянулись ее летние клиентки, вернувшиеся в столицу. Шанель, как всегда, правильно рассчитала действия и повернула ситуацию в свою пользу. Ее ждал успех.
Спустя 22 года политические и социальные события 1936 года нарушили планы Шанель. В марте произошла реоккупация левого берега Рейна немцами, что очень тяжело переживалось всеми французами, и Шанель не была исключением. Оказалось, это событие было лишь предвестником предстоящей череды бед, которые три года спустя привели ко Второй мировой войне.
Вскоре Шанель столкнулась с событиями, имевшими к ней прямое отношение. На выборах в мае 1936 года победил Народный фронт, в Палату депутатов было избрано 72 коммуниста и 146 социалистов, а в июне Леон Блум сформировал новое правительство. Интерес¬но, что эта победа, которая должна была охладить умы и разрешить назревшие проблемы, привела к еще худшим последствиям. Введение 40-часового рабочего дня, оплачиваемых отпусков, коллективных договоров и прочих мер, направленных на улучшение условий труда, привело к массовым забастовкам и полной дезорганизации экономической и социальной жизни страны.
Не обошли стороной эти события и ателье Шанель в Париже. Однажды, июньским утром на дверях появилась табличка с надписью «за¬крыто», а у входа собрались протестующие работницы, которые преграждали путь клиентам; не дали они войти и своей хозяйке. У Коко такое поведение женщин не укладывалось в голове: это был ее дом, который она основала, кроме того, Габриэль всячески старалась обеспечить им достойное существование, например, дав¬но ввела оплачиваемые отпуска. Возникшие между хозяйкой и работницами споры носили весьма напряженный характер. Измученная бесконечными выяснениями, Габриэль поста¬вила на карту всё: она предложила передать работницам в собственность свою фирму, а самой остаться здесь управляющей и также получать жалованье, - ведь главное, что ей было нужно, это творить. Но ее предложение было отклонено по неизвестным причинам. К счастью, всё решилось само собой: работа возобновилась, а работницы и хозяйка остались на своем месте.
Коко была весьма требовательной хозяйкой, но при этом старалась дать работницам возможность отдохнуть так, как они никогда не смогли бы себе позволить: некоторые дамы ежегодно отправлялись на 15 дней отдыхать в Мимизан, где Шанель снимала для них не¬сколько домиков в сосновом лесу. Помимо того что там их обеспечивали бесплатным питанием и проживанием, жалование швеям за этот период выплачивалось в полном объеме. Правда, это развлечение в скором будущем придется прекратить по настоянию местного мэра: местные жительницы стали жаловаться, что швеи соблазняют их мужей.
С началом Второй мировой войны Габриэль Шанель закрывает швейные ателье, открыт только бутик с аксессуарами и парфюмерией. Такое решение она объяснит следующим образом: «Это было время не для платьев. У меня сложилось впечатление, что эпоха уходит, и что никогда больше не будут шить платьев...». Злые языки говорили, что она делает это с тем, чтобы отомстить своим работницам за ту самую забастовку, которую они устроили три года назад. На самом деле, ей просто так подсказывало чутье. Да, двадцать пять лет назад она повела себя иначе, но тогда Мадемуазель была молода, полна сил и надежд, а рядом был поддерживающий ее во всем Артур Кэпел, и главное - у Коко была цель, к которой она стремилась. Теперь же ей было пятьдесят шесть, она стала известной законодательницей мод, у нее был собственный модный дом, она перевернула представления мира о стиле и не хотела становиться посмешищем. Габриэль не капитулировала перед врагом, она просто решила взять паузу, которой неизвестно сколько суждено было продлиться. «Мы тоже воюем за родину!» - говорили другие кутюрье, на что Шанель саркастически замечала: «Они не заставят содрогнуться Адольфа Гитлера!».
Когда в мае 1940 года над Парижем начали завывать сирены, а небо затянуло облако черного дыма, большая часть населения решила покинуть столицу. Коко не стала исключением. Ее механика мобилизовали, и Шанель была вынуждена нанять другого шофера, который согласился отвезти Габриэль только на своем автомобиле: ехать на «роллс-ройсе» значило выделиться из толпы и привлечь к себе внимание. Шанель отправилась в Кобер, в замок любимого племянника Андре Паласе, сына рано умершей сестры Джулии. Сам Андре незадолго до этого был взят в плен. Интересно, что в окрестностях замка Габриэль встретит уже состарившегося Этьена Бальсана, который заметно полысел.
22 июня 1940 года было подписано перемирие, и Габриэль вернулась в Париж. Однако это был уже не тот город, из которого она уезжала. Подъезжая к отелю «Ритц», где она занимала несколько комнат, Габриэль с изумлением увидела, что помещение реквизировано немецкими войсками. Перед входом в отель установили металлический шлагбаум, возле него - часовых, на крыше «Ритца» развивался флаг оккупантов: черная свастика в белом круге на красном фоне.
Шанель подала знак одному из управляющих, который, конечно же, сразу узнал знаменитую кутюрье. Он рассказал Коко, что мебель и личные вещи были вынесены из ее комнат, но немецкий генерал, увидев выставленные в коридор чемоданы с ее именем, уточнил, не та ли это Шанель, что шьет платья и делает знаменитые духи. Получив положительный ответ, он разрешил Габриэль остаться в отеле, но ей выделили только две небольшие комнаты с ванной, окна которых выходили на Рю Камбон, а не на Вандомскую площадь, как шикарные апартаменты, занимаемые ею ранее. Однако в этом было даже определенное удобство: из окна можно было следить, как идут дела в магазине духов. Кроме того, пусть площадь, занимаемая ею, значительно уменьшилась, но для приема друзей у нее еще осталась собственная квартира - на Рю Камбон, 31. После закрытия модного дома Габриэль вела замкнутый образ жизни, не обе¬дала в роскошных ресторанах и практически не выходила в свет.
Пауза, взятая Шанель на время войны, затянется: после возвращения в Париж у Коко случился долгий роман с немецким дипломатом Гансом Гюнтером фон Динклаге, за который ей придется дорого заплатить. Затем последуют несколько лет жизни в Швейцарии и, наконец, триумфальное возвращение на подмостки мировой моды в 1954 году.
В семье было пятеро детей: Габриэль, два ее младших брата Альфонс и Люсьен, ее младшая сестра Антуанетта и ее старшая сестра Джулия. Чаще всего соратниками в ее детских играх становились старшая сестра Джулия, которую Габриэль ласково звала «Жужу», и брат Альфонс. Остальные дети были еще слишком малы. Когда Габриэль исполнилось двенадцать, умерла ее мать, долгое время болевшая туберкулезом. Спустя годы, уже будучи знаменитой, в беседе о жестоких ударах судьбы Шанель скажет: «Я сама познала, что это такое! В двенадцать лет у меня отняли всё. Я чувствовала, что я умерла!». В 1895 году отец отдал дочерей в сиротский приют, устроенный в женском монастыре в Обазине. С тех пор они его так ни разу и не видели.
Жизнь в приюте была полна правил и запретов. Отношения Габриэль с монахинями складывались не лучшим образом. Девочка с детства не отличалась покладистым характером. В обители воспитанницам преподавали географию, историю, арифметику и Закон Божий. Чтобы обеспечить будущее сироток, их обучали также кулинарии и, разумеется, шитью. Правда, оно было самым элементарным: удлинить юбку, окаймить скатерть, расшить салфетку. По иронии судьбы, маленькой Габриэль выполнить такое задание удавалось не всегда: она колола пальцы, теряла иглы, - и результат не всегда соответствовал желаемому. И это неудивительно: в приюте нужно было де¬лать рутинную работу, а Шанель была рождена, чтобы творить.
Интересно, что в том же приюте, что и Габриэль, только на платной основе, воспитывалась ее тетушка Адриенн, которая была даже моложе своей племянницы. Девушки были очень дружны и часто проводили время вместе.
Будущая кутюрье сильно переживала из-за того, что отец ни разу не появился в приюте после того как привез сюда дочерей. Чтобы не чувствовать неловкости, отвечая на многочисленные расспросы подруг, она придумала легенду, согласно которой Альберт Шанель содержит свои виноградники в Америке и для того, что¬бы он приехал, должно случиться что-то очень весомое. «Океаны по пустякам не переплывают», - говорила она, и постепенно все привыкли к этой красивой сказке.
К восемнадцати годам Габриэль превратилась в милую барышню, пожалуй, чересчур худощавую, что считалось немодным в эпоху, отдающую предпочтение дамам с пышными формами. Однако у девушки была самобытная красота, не вписывающаяся ни в какие каноны, что и стало одним из ее главных козырей на все последующие годы.
Взрослея, Шанель понимала, что монастырские обычаи не соответствуют ее воинственному духу. Одновременно с этим ее сподвижница Адриенн взбунтовалась против желания родителей выдать ее замуж за нелюбимого, но обеспеченного жениха. Девушки приняли решение бежать из монастыря. Однако скоро стала понятна вся безрассудность их поступка: без единого франка в кармане им некуда было пойти, не на что было даже пообедать. Сгорая от стыда, Габриэль и Адриенн вынуждены были вернуться к своим родственникам, чете Костье. После разразившегося скандала юных бунта¬рок попытались водворить обратно в Обазин, но настоятельница дала понять, что оставит в приюте лишь тех воспитанниц, которые посвятят свою жизнь монастырю, чего девушки явно не хотели.
И их определили в Мулен, в Институт Богоматери. По окончании учебы в этом заведении воспитанницам обеспечивали трудоустройство. В 1902 году Габриэль и Адриенн были направлены на работу в магазин «Святая Мария», торгующий приданым для невест. Их задача состояла в том, чтобы принимать заказы, подшивать платья и продавать выставленный товар, с чем они прекрасно справлялись.
Освободившись от монастырских правил, девушки жили в отдельной комнате и получали удовольствие от долгожданной свободы. Хотя у Габриэль оставалось не так много времени (рабочий день длился 10 часов), она стала принимать заказы на дому, и через некоторое время у нее появились постоянные клиенты.
Однажды Габриэль и Адриенн проводили каникулы в Варение, у родственников. Там Шанель впервые убедилась в том, что шитье может быть не просто рутинной работой, но и весьма интересным занятием. Ее тетушка Костье интересовалась шляпами, но никогда не носила их в готовом купленном виде, перекраивая и перешивая головные уборы по своему вкусу. Габриэль помога¬ла родственнице по дому и часто наблюдала за этими чудесными метаморфозами: бесформенные шляпы превращались в оригинальные аксессуары. Так зарождалось чувство стиля великой Шанель.
Как родилась «Коко»?
Молодая и одержимая желанием изменить свою участь, в поисках чего-то большего Шанель решается стать статисткой в одном из городских кафешантанов «La Rotonde» и уговаривает на это свою неразлучную подругу Адриенн. Девушки должны развлекать публику между выступлениями уже известных в городе певиц.
Тогда и появилось знаменитое прозвище «Коко», которое будет сопровождать Габриэль всю ее жизнь. В небогатом репертуаре Шанель было две песенки, пользовавшиеся большой популярностью у завсегдатаев заведения: «Ко-ко-ри-ко» и «Кто видел Коко в Трокандеро?». Когда публика вызывала свою любимицу на «бис», она дружно скандировала: «Ко-ко! Ко¬ко!». Поначалу Габриэль не нравилось это не вполне привычное для девушки прозвище, но с годами оно настолько к ней привязалось, что стало фактически ее вторым именем.
Вполне естественно, что когда в магазине, обладавшем безупречной репутацией, узнали о том, чем занимаются в свободное время работницы, Габриэль и Адриенн были уволены. Однако старые клиентки всё так же приходили к девушкам с новыми заказами на дом. Коко пользовалась успехом в «La Rotonde», ей даже предложили заключить годовой контракт. Но радость от удачи длилась недолго: спустя несколько месяцев Шанель заскучала, понимая, что Мулен для нее тесен, и нужно двигаться дальше. Тогда она уговорила Адриенн попытать счастья в Виши, городе, куда в курортный сезон приезжали многие парижане. Однако в Виши девушек никто не ждал: директора наотрез отказывались брать на работу Габриэль, ссылаясь на ее худобу, неумение танцевать и на плохой голос, к тому же все контракты на сезон были подписаны. Неудачными были и попытки Адриенн. Желая достичь успеха, Шанель брала уроки танца и пения, ее сбережения таяли на глазах, но Коко хотела добиться поставленной цели. Убедившись в безуспешности попыток, Адриенн уехала в Мулен. Габриэль пробыла в Виши до конца сезона, ей даже пришлось устроиться разносчицей целебной воды, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Не добившись успеха, она вынуждена была вернуться. Так за¬кончилась, едва начавшись, карьера певицы Коко, о которой мечтала Габриэль. Хотя, кто знает, сложись всё иначе, возможно, у мировой моды не было бы великого имени...
Первые романы и первые успехи
Во время своих выступлений Габриэль знакомится с Этьеном Бальсаном, офицером в отставке, который был ее поклонником и завсегдатаем кафе, где пела Коко. Спустя некоторое время они начинают жить вместе в недавно купленном Бальсаном имении Руалье, но участь содержанки не для Шанель, она хочет сама зарабатывать и стремится к независимости. Тогда же появляются первые идеи ее стиля, которые позже войдут в мировую моду. Габриэль понимает всю нелепость сковывающих движения корсетов, обращает внимание на мужской костюм и, в частности, на брюки. Удобство - вот что должно стать ключевой идеей новой моды. Бальсан был большим любителем лошадей, вместе с Коко они часто посещали скачки, ежедневно прогуливались верхом. По его собственному выражению, Этьен поставил ей ногу в стремя - как в прямом, так и в переносном смысле этого слова.
Благодаря Этьену Бальсану у Шанель проснулась страсть к лошадям. До того Коко мало интересовалась конным спортом, и первый раз ехала на бега без малейшего удовольствия. Но постепенно она стала обращать внимание на их элегантную походку, грустный взгляд, гордую осанку. Чистокровные скакуны, которых держал Этьен, сильно отличались от тех детских ассоциаций, которые остались в ее памяти: замученная лошадь медленно тащит в гору нагруженную коляску ее отца, а потом понуро бредет к себе в стойло. Габриэль сама попросилась стать ученицей Бальсана, и он сделал из нее превосходную наездницу
Устав от бесполезно проведенных дней, Коко настояла на том, чтобы Бальсан помог ей заняться делом. Этьен любезно предоставил Шанель свою холостяцкую квартиру в Париже. И Коко начала творить. Девушка стала придумывать новые шляпы. Ее раздражали сложные модели с перьями, цветами и прочими безделушками, которые были в моде в начале века. Шляпка от Шанель должна быть простой, лаконичной и, разумеется, элегантной. Дела пошли неплохо, клиентками Коко становятся бывшие любовницы Бальсана, а также их общие знакомые, приезжавшие в Руалье.
В 1910 году стало понятно, что Шанель требуется помещение куда более просторное, и она перебралась на улицу Камбон, где открыла свое ателье под смелым названием «Моды Шанель». Наметились перемены и в личной жизни: увлечение Коко успешным бизнесменом Артуром Кэпелом оказалось взаимным. Кроме того, они стали партнерами: Кэпел предложил Шанель финансовую помощь для открытия магазина шляп. Кстати сказать, позже Габриэль вернет возлюбленному те деньги, что взяла у него в долг в начале творческого пути. Популярность Шанель быстро растет, целеустремленная и уверенная в себе, она активно вращается в кругах парижской богемы, привлекая всё больше клиентов. Практичные и элегантные вещи от Шанель пользуются успехом.
В 1913 году она открывает свой бутик в Довиле, в витринах которого выставлены шелковые блузы, легкие куртки, кожаные жакеты, выполненные на манер жокейских, матроски, плащи для прогулок и многие другие, не совсем привычные для женского гардероба того времени вещи.
Таковы были первые успехи и неудачи, которые лишь закалили и без того смелый характер Шанель. Позже появится черное платье, великолепные духи, сумочки и шляпки, - но ее неповторимый стиль уже сформирован и необыкновенно популярен у изысканной публики.
Компания "Девятое Королевство" предлагает Вашему вниманию серию украшений в стиле "Коко - Шанель"
ДВЕ ВОЙНЫ КАК ДВЕ ЖИЗНИ
Летом 1914 года война застала Коко в Довиле. Никто до последнего не верил, что в разгар та¬кого замечательного лета начнется кровавая резня. 28 июля была объявлена всеобщая мобилизация, а 3 августа - война. Улицы города стремительно опустели, многие заведения закрылись. Перед мобилизацией Артур Кэпел дал Коко дельный совет: не закрывать свой бутик, выждать время и присмотреться. Никто не ждал, что война продлится дольше шести недель, власти даже не стали запасать зимнюю форму. Но события развивались по своему сценарию. Разбитые противником французские войска отступали. После поражения в битве при Шарлеруа 23 августа была оккупирована большая часть Франции, что, в свою очередь, стало следствием огромного потока беженцев в Довиле. Кроме того, здесь остановились многие парижане, считавшие город более надежным, нежели столицу. Это были представители буржуазии и аристократии, владевшие на побережье многочисленными виллами.
При таком скоплении обеспеченных дам дела у Шанель пошли в гору. Позже она расскажет: «Им требовались не только шляпы, но вскоре - за отсутствием других кутюрье - и одежда. В моем ателье были только модистки. Я сделала из них кутюрье». У заказчиков не было выбора, так как в Довиле работал только бутик Шанель, все остальные ателье закрылись.
Габриэль всегда умела приспосабливаться к обстоятельствам. Она выставила в витринах вещи, которые шила на себя. Кроме того, с учетом военного времени, не терпящего вычурности и жеманства и ставящего на первое место удобство, она упростила старые свои модели; отныне ее шляпы совершенно ничем не укра¬шались.
Многие дамы пошли работать сестрами милосердия в госпиталь; им также нужна была практичная форма. Перед Коко встала задача быстро сшить десятки блуз и головных уборов. При таком количестве заказов Шанель требовалась помощь, кроме того, она выписала к себе сестру Антуанетту и тетушку Адриенн, с которой некогда была неразлучна.
Сама Габриэль не решилась стать сестрой милосердия, но это совершенно не говорит о ее бессердечности. На то могло быть сразу две причины. Первая - элементарное отсутствие времени: весь день Шанель проводила за работой в своем ателье. Была и вторая возможная причина - среди раненых молодых людей, корчащихся от болей на койках, она могла встретить одного из тех офицеров Мулена, что часто посещали выступления юной статистки. Коко помнила их блестящими красавцами; ныне они были изувечены войной. Кроме того, Шанель хотелось навсегда забыть то время, когда ей приходилось подрабатывать в кафе. Слишком глубоки были раны юности.
Габриэль пользовалась несомненным успехом. Перед открытием у дверей магазина выстраивались очереди, для удобства клиентов перед входом были поставлены маленькие столики и скамеечки. Когда опускали шторы от палящего солнца, создавалось впечатление, что это терраса изысканного кафе. Тут не было блюд и напитков, а гости обсуждали последние события, вести с полей и газетные заметки.
Ситуация переменилась после победы в Марнском сражении, когда натиск немцев слегка ослабел. В конце осени 1914 года улицы Довиля опустели, Антуанетта и Адриенн уехали. Сама Габриэль, видя, что прежнего наплыва клиентов уже не будет, оставила бутик на по¬печение проверенной продавщицы, а сама по¬святила себя парижскому ателье на Рю Камбон, куда потянулись ее летние клиентки, вернувшиеся в столицу. Шанель, как всегда, правильно рассчитала действия и повернула ситуацию в свою пользу. Ее ждал успех.
Спустя 22 года политические и социальные события 1936 года нарушили планы Шанель. В марте произошла реоккупация левого берега Рейна немцами, что очень тяжело переживалось всеми французами, и Шанель не была исключением. Оказалось, это событие было лишь предвестником предстоящей череды бед, которые три года спустя привели ко Второй мировой войне.
Вскоре Шанель столкнулась с событиями, имевшими к ней прямое отношение. На выборах в мае 1936 года победил Народный фронт, в Палату депутатов было избрано 72 коммуниста и 146 социалистов, а в июне Леон Блум сформировал новое правительство. Интерес¬но, что эта победа, которая должна была охладить умы и разрешить назревшие проблемы, привела к еще худшим последствиям. Введение 40-часового рабочего дня, оплачиваемых отпусков, коллективных договоров и прочих мер, направленных на улучшение условий труда, привело к массовым забастовкам и полной дезорганизации экономической и социальной жизни страны.
Не обошли стороной эти события и ателье Шанель в Париже. Однажды, июньским утром на дверях появилась табличка с надписью «за¬крыто», а у входа собрались протестующие работницы, которые преграждали путь клиентам; не дали они войти и своей хозяйке. У Коко такое поведение женщин не укладывалось в голове: это был ее дом, который она основала, кроме того, Габриэль всячески старалась обеспечить им достойное существование, например, дав¬но ввела оплачиваемые отпуска. Возникшие между хозяйкой и работницами споры носили весьма напряженный характер. Измученная бесконечными выяснениями, Габриэль поста¬вила на карту всё: она предложила передать работницам в собственность свою фирму, а самой остаться здесь управляющей и также получать жалованье, - ведь главное, что ей было нужно, это творить. Но ее предложение было отклонено по неизвестным причинам. К счастью, всё решилось само собой: работа возобновилась, а работницы и хозяйка остались на своем месте.
Коко была весьма требовательной хозяйкой, но при этом старалась дать работницам возможность отдохнуть так, как они никогда не смогли бы себе позволить: некоторые дамы ежегодно отправлялись на 15 дней отдыхать в Мимизан, где Шанель снимала для них не¬сколько домиков в сосновом лесу. Помимо того что там их обеспечивали бесплатным питанием и проживанием, жалование швеям за этот период выплачивалось в полном объеме. Правда, это развлечение в скором будущем придется прекратить по настоянию местного мэра: местные жительницы стали жаловаться, что швеи соблазняют их мужей.
С началом Второй мировой войны Габриэль Шанель закрывает швейные ателье, открыт только бутик с аксессуарами и парфюмерией. Такое решение она объяснит следующим образом: «Это было время не для платьев. У меня сложилось впечатление, что эпоха уходит, и что никогда больше не будут шить платьев...». Злые языки говорили, что она делает это с тем, чтобы отомстить своим работницам за ту самую забастовку, которую они устроили три года назад. На самом деле, ей просто так подсказывало чутье. Да, двадцать пять лет назад она повела себя иначе, но тогда Мадемуазель была молода, полна сил и надежд, а рядом был поддерживающий ее во всем Артур Кэпел, и главное - у Коко была цель, к которой она стремилась. Теперь же ей было пятьдесят шесть, она стала известной законодательницей мод, у нее был собственный модный дом, она перевернула представления мира о стиле и не хотела становиться посмешищем. Габриэль не капитулировала перед врагом, она просто решила взять паузу, которой неизвестно сколько суждено было продлиться. «Мы тоже воюем за родину!» - говорили другие кутюрье, на что Шанель саркастически замечала: «Они не заставят содрогнуться Адольфа Гитлера!».
Когда в мае 1940 года над Парижем начали завывать сирены, а небо затянуло облако черного дыма, большая часть населения решила покинуть столицу. Коко не стала исключением. Ее механика мобилизовали, и Шанель была вынуждена нанять другого шофера, который согласился отвезти Габриэль только на своем автомобиле: ехать на «роллс-ройсе» значило выделиться из толпы и привлечь к себе внимание. Шанель отправилась в Кобер, в замок любимого племянника Андре Паласе, сына рано умершей сестры Джулии. Сам Андре незадолго до этого был взят в плен. Интересно, что в окрестностях замка Габриэль встретит уже состарившегося Этьена Бальсана, который заметно полысел.
22 июня 1940 года было подписано перемирие, и Габриэль вернулась в Париж. Однако это был уже не тот город, из которого она уезжала. Подъезжая к отелю «Ритц», где она занимала несколько комнат, Габриэль с изумлением увидела, что помещение реквизировано немецкими войсками. Перед входом в отель установили металлический шлагбаум, возле него - часовых, на крыше «Ритца» развивался флаг оккупантов: черная свастика в белом круге на красном фоне.
Шанель подала знак одному из управляющих, который, конечно же, сразу узнал знаменитую кутюрье. Он рассказал Коко, что мебель и личные вещи были вынесены из ее комнат, но немецкий генерал, увидев выставленные в коридор чемоданы с ее именем, уточнил, не та ли это Шанель, что шьет платья и делает знаменитые духи. Получив положительный ответ, он разрешил Габриэль остаться в отеле, но ей выделили только две небольшие комнаты с ванной, окна которых выходили на Рю Камбон, а не на Вандомскую площадь, как шикарные апартаменты, занимаемые ею ранее. Однако в этом было даже определенное удобство: из окна можно было следить, как идут дела в магазине духов. Кроме того, пусть площадь, занимаемая ею, значительно уменьшилась, но для приема друзей у нее еще осталась собственная квартира - на Рю Камбон, 31. После закрытия модного дома Габриэль вела замкнутый образ жизни, не обе¬дала в роскошных ресторанах и практически не выходила в свет.
Пауза, взятая Шанель на время войны, затянется: после возвращения в Париж у Коко случился долгий роман с немецким дипломатом Гансом Гюнтером фон Динклаге, за который ей придется дорого заплатить. Затем последуют несколько лет жизни в Швейцарии и, наконец, триумфальное возвращение на подмостки мировой моды в 1954 году.
